[Yukatan]

У невинности нет сил бороться со злом. Но у нее есть силы творить добро...
© Урсула Ле Гуин "На последнем берегу"

Чистота

Чистота

1.
В комнате, полном серебра, что-то едва слышно звенит. Кружатся пылинки. В лунном свете матово-белая кожа Анны, её белокурые волосы, ее сияющие глаза - всё какое-то невероятно хрупкое и волшебное. Она кажется сотканной из звездного света, и темноволосый паренёк, которого обнимает эта юная девушка, удивляется нежным мыслям. Лунный луч рисует тонкую линию бедра, изящный абрис плеча, блестит на нежной выпуклости груди. Анна склоняется к уху парня. Шепчет ему что-то, почти заметно заалев в полумраке комнаты.

- Что? - он подскочил, едва ли не рывком снимая обнаженную девушку с себя на покрывало. - Ты девственница? - приподнялся, уперся локтем в подушку.
В его лице хмуро проступило напряжение, даже ожесточение. Девушка озадаченно замерла. Ей захотелось внезапно прикрыть наготу, завернуться в ставший грубым лён покрывала. Она недоуменно кивнула. В зеленых глазах дрогнуло непонимание, еще не сделавшись обидой.
- Но тебе же восемнадцать… - сердито как-то сказал парень.
- И… и что? - Анна сморгнула, и таки завернулась в ткань, ощущая себя беззащитной и растерянной. Пальцы скомкали край покрывала.
- Ну ты взрослая уже… Что, ни разу? Ты… - он глядел на неё. Таинство ночи исчезало. В глазах молодого мужчины читалось разное. «Женить хочет», «Придуривается», «Цену набивает». Казалось, Анна прочитала все эти мысли. Последняя обожгла ее хуже пощечины. Но она еще попыталась спасти ситуацию.
- Если… если я сама у тебя первая. - она же знала, точно знала это. Все мужчины такие. Сказки рассказывают, а на самом деле трусят. Боятся и желают. - То мы можем… ну. Как-то. Осторожно, - слова внезапно закончились. Она могла рвануть вперед, отбросить все слова, обжечь его собой, заставить забыть…
Могла. Но не хотела. Не хотела «набивать цену».
- Я? Анют, ты чего это себе придумала. Конечно, не первая. Просто девственница… Это как-то… Странно, - напряженно и лживо рассмеялся парень, стирая вранье с лица судрожным движением ладоней. - Прости… не хочу тебя обижать, но… - в глазах его она прочитала - «У Тани чернявой опыта побольше. Что я, маньяк какой - невинные цветочки срывать».
Анна поднялась. Три дня знакомства. Хорошая компания, пикник на обочине, друзья и друзья друзей. Ну, что ж. Не срослось. Бывает. Улыбнулась парню. Принялась одеваться - трусики, джинсы, футболка со смайликом. Лифчик она не носила. Парням это нравилось.
- Все хорошо. - сказала успокаивающе. - Правда, всё хорошо.
Он хмыкнул.
- Не. Ну ты прости. Правда. Я ж наоборот… Обидеть тебя не хотел.
…Дурак ты. Но этого Анна ему не сказала. Дальше - дальше был милый вечер, кино в обнимку, чай, пресные конфетки и «до свидания, до встречи…». То есть - прощай.

2.
- Это что? - рыженькая девчонка, переступая-цокая на каблучках, глядела на белую розу в руках Вити.
- Роза, - улыбнулся он широко, чуть розовея от превкушения еще одного признания. - Белая. Снежная королева сорт называется.
Девушка прищурилась на цветок. Лохматая белая роза едва ли не сияла на солнце. Потом широко улыбнулась и кивнула, прицокнув языком.
- Красота… Романтик ты у нас, Витя.
- Ммм… Наверное, - улыбнулся он, нетерпеливо качнувшись с пятки на носок. - Пойдем?
- Куда?
- Ну, смотри. Погода хорошая. Можем на колесо обозрения пойти. А потом - в лодках поплавать. Сезон открыли уже, я видел.
Рыжая и вихрастая как-то чуть напряженно смерила его взглядом. Проехалась весомо зрачками по джинсе, по потрепанной, но целой куртке. Даже по кроссовкам.
- А я, между прочим, постриглась, - сказала немного обиженно. Витя сморгнул. Лицо его сделалось виноватым. Аж порозовел - все веснушки на белом лице проступили ярко-ярко. - И покрасилась!
- Это чтобы рыжее меня быть? - попытался сгладить неловкость. И совсем не понял, почему она обиделась.
- С какой это стати… - Рыжая аж губы поджала, сделалась разом некрасивой какой-то, хотя он бы так не сказал - как могут быть некрасивыми эти пронзительные глаза, этот курносый носик? - Думаешь, самый рыжий? Между прочим, я свой натуральный блонд берегу.
- Не понял. - он озадаченно поглядел на ярко-рыжие пряди. Кажется, это у них хна так красит, у девчонок.
- Ничего ты не понимаешь, - она пошла чуть быстрее. Роза подрагивала в наманикюренных пальцах. - Никогда ничего не понимаешь.
- Так объясни. - мягко-мягко сказал Витя, догоняя ее. - Я что-то сделал не так? Может, пойдём не на аттракционы… А в парк… Например. А ты очень красивая. И рыжая, и блондинка.
Девушка остановилась. Развернулась.
- Ладно. Скажу прямо. Я тебя бросаю. Все. Ухожу. Совсем.
Витя сморгнул. Захотелось отступить, скрыться, спрятаться от этого капризного, сердитого взгляда. Где он провинился? Что сделал не так?
- Почему? - тихо спросил он.
- Дурак. - скривилась она. - Потому что ты наивный прекраснодушный дурак. Розы-мимозы, лодочки-кораблики. Прошлый век, Дон Жуан. С девушками надо иначе! В общем, удачи. Ищи себе тюфту под стать.
Он выпрямился, показалось - стоит под прицелами, под жадными взглядами охотников, слишком заметный на фоне сосновых стволов… Только вокруг не сосны - небоскрёбы.
- Хорошо. Удачи тебе. - улыбнулся ей. Она аж задохнулась - так ласково и светло он это сказал. Развернулась, пошла быстрее. Впереди, на углу, была какая-то компания, и Витя узнал нескольких ребят из ее ВУЗа. Поглядел на одного из них - и всё понял. Ну да. Удачи. Розу рыжая оставила на подоконнике магазина, в котором продавались золотые серёжки с изумрудами. Проходя мимо витрины, рыжая девушка многозначительно поглядела на эти камни. Витя нахмурился - так вот почему ему назначили встречу тут. Но… Он же говорил, что новая работа принесёт ему заработок только через пару недель. И про серёжки помнил. Эх…
Когда компания ребят (парень тут же обнял рыжую, та рассмеялась звонко, что-то сказала, глянув на витрину… он кивнул) скрылась за поворотом, Витя взял розу, погладил лепестки, огляделся.
Свернул, прошел пару улиц, и, проходя через сквер, воткнул розу в серый и растрескавшийся бетонный вазон с сухой землей. Поглядел на небо - всё равно собирался дождь… Удачи. Улыбнулся цветку, дохнул на него, избежав взглядов всех мам с колясками и старушек, и скрылся, наконец, в глубине сквера.

3.
Она бежала. Лунный свет серебрил волосы, слишком яркая, слишком заметная. Бежала молча - крик мог привлечь внимание. Бежала быстро - темные громады домов отбрасывали тени, но в них она скрыться не могла - слишком светла. Помогите - билось птицей сердце в груди. За что - не понимала душа. Быстрее, быстрее. Она бежала, искала хоть какой-то знак, помоги, город. Серые тени, глухие окна домов, во сне все такое плоское, многогранное, заблудиться, порезаться об эти острые грани. Она бежала - краем глаза увидела белое мерцание в стороне. Хоть какой-то проблеск - метнулась туда, увидела решетки, испугалась - но между ними было это сияние, и она поверила ему. Бросилась - там, в растресканном сером вазоне - сиял огромный белый розовый куст, лохматый и искренний. Перемахнув его одним махом, она закричала, не выдержав ужаса погони и видя, как стрелы…
…Тают в блеске роз, исчезают, гаснут, и она проснулась, понимая, что свет удивительного цветка отвлек охотников от неё.

4.
С русым очкастым Анна познакомилась в вузовской библиотеке. Ей показалось - ну вот! Наконец. Наконец что-то настоящее.
- Ты серьёзно? - её подружка оглядела очкастого с ног до головы еще до того, как Анна решила сделать вид, что место подле него - лучшее место во всём зале. - Он же тощий, и сутулый. Ты глянь, сопромат… Точно технарь какой-то. И ботан.
- Так ботан или технарь? - Анна взглянула на подругу. Она её не понимала. С одной стороны, девушка очень старалась помочь ей со «второй половинкой». С другой стороны - того стриженого, плечистого сразу «запорола». Мол - нет-нет, только не с этим. Он же ужасный, даже не смей знакомиться! Я лучше знаю эту породу, поверь моему богатому опыту, милая. Не про твою красоту парень…
- Слушай, ну у тебя вкуса нет вовсе, - отмахнулась подруга. - Ладно, как знаешь. - увидев кого-то в дверях, махнула Анне рукой и пошла на выход. Кажется, чуть облегченно выдохонув. Девушка погдялела ей вслед, и, поправив светлую прядь, неуверенно как-то прижав учебник к груди, пошла к столику, за которым сидел «ботан».
- Простите…
- М? - он поднял на нее взгляд, поглядел из-под очков. Потом над ними. Улыбнулся неуверенно - тонкая светлая фигурка показалась ему сотканной из пылинок и теней. Что за наваждение?
- Можно ведь тут присесть? - повела она плечами, чувствуя, что одиночество на миг отступает. Краем глаза в окне внимательная Анна увидела, как ее подруга идет бок о бок с тем бритым, плечистым. Мило покачивая бедрами и кокетливо перекладывая сумку поудобнее. Анна чуть нахмурилась - всё в подруге выдавало заинтересованность. Ну да ладно.
- Ага, - глаза под очками блеснули. - Садись… - парень коротко осмотрел зал, увидел пустые столы, и, кажется, что-то для себя понял. Анна улыбнулась ему, развеивая сомнения. В нем было достаточно много неуверенности, которая показалась ей безопасной. И была какая-то искра внутри, живая и яркая, которая ее привлекла. Может быть - хобби. Может быть - мечта. Может - просто намерение прожить интересную и хорошую жизнь. А может - влюбленность - все же Анна была не очень опытной в этих тонких вопросах человеческой души. Но искра тянула…
…Три дня спустя с «ботаном» они расстались. Три дня было каким-то почти магическим знаком, числом, завершающим её отношения со многими. Хотя не так много их было. Почему же расстались? Ведь всё могло быть хорошо, если бы она сделала вид, что ей нравится…
«Тебе же нравится, да? Ты такая хрупкая. Наверняка хочешь сильного мужика».
Угол был темным, она - совершенно не готовой к такому форсированию отношений. Это было даже неожиданно. И сначала ей правда показалось, что - нравится. Темный угол, сильные руки, которые, кажется, готовы сорвать с нее одежду. Жадные губы, готовые укусить до крови. Но, отразив его хамский напор, ощутив его, Анна поняла, что…
- Еще чуть-чуть, - пискнула она из-под него, понимая, что ее вжимают, поднимают, раздевают. - И я подам на тебя в суд за изнасилование. - она постаралась, чтобы голос её не дрожал. Она могла иначе. Она могла так иначе, что он бы надолго запомнил. Тем более - это было первое свидание, да. Он не понял, отстранился, дернулся, чуть не уронил ее.
- Но тебе же нравится? - под очки снова вернулся «ботан», масляные глаза погасли. - Ты же…
- Я такого не говорила! - чуть не вскрикнула она, жалея, что нет льняного покрывала - платье внезапно показалось слишком тонким, слишком лилейным и шёлковым.
- Ты так смотрела… - в голосе парня дрожала обида и злость. И еще - стыд. Его страстный порыв был даже искренним. А она просто перепутала искру мечты - с зажатым и скрытым вожделением.
Анна тронула припухшую верхнюю губу, было неприятно и больно. Слишком нежной была у нее кожа.
- Извини. - искренне сказала она. - Ты хороший… Правда.
- Сучка. - внезапно рыкнул он, снова чуть ли не надвигаясь. Глаза девушки сверкнули - только попробуй. - Динамо. Завела и свалила. - дрогнув, он резко развернулся и пошел прочь. Анна прислонилась к стене, заставляя себя не сползти вниз. И подумала, что с тем бритым и плечистым все было бы хуже.


5.
- А чего ты хочешь! - возмущенно сказала подруга. - Цаца нашлась.
- А что не так? - Анна и правда не понимала. - Я плохо выгляжу?
Подруга смеряла взглядом тонкую, гибкую фигурку Анны. Осмотрела волнистые белокурые волосы, заглянула в зелёные глаза.
- Да ты выглядешь просто бомбезно. - сообщила деловито. - Мужики на улице оглядываются.
- Тогда что не так? Может, я слишком скромная?
- Да? - подружка критично осмотрела короткое платьице, изящные плечи и даже демонстративно в вырез заглянула. - Не. Не думаю. Всё у тебя ок.
- Может, наоборот тогда? - Анна уже ничего не понимала. Ей отчаянно не везло. - Слишком развязная…
Подружка цинично рассмеялась. Подружке, в целом, везло.
- Всё у тебя так. Просто ты… - прищелкнула пальцами. - Как тебе сказать. В руки даешься, да всё равно… Понимаешь?
- Нет.
- Ай. Я не мужик, чтобы такие вещи тебе объяснять. Динамо - это лучшее определение. Думаю, мужикам просто страшно. Боятся они тебя тронуть.
- Но почему? - она прижала к губам тонкие пальцы, задрожала на виске голубая жилка. Подружка хмыкнула.
- Потому что ты… как ребенок. Обидеть - заплачешь. Тронуть - спрячешься. Таких или ломают, или в золотую клетку сажают.
Анна опустила глаза. Она не хотела, чтобы ее ломали. И не хотела, чтобы сажали в клетку. Не права подруга. Не может такого быть. Нет, конечно, всем мужикам нужно одно, это Анне уже объяснили. Тем непонятнее был тот, который…
Но она всё еще надеялась на что-то. Одиночество в этом безумном мире было невыносимым. Надеялась, что найдётся кто-то, кому можно открыться. А что же делать - спрашивает она у подруги, и та только пожимает плечами.

6.
Он назначил встречу милой Леди, с которой познакомился на сайте знакомств. Она спросила - не перекрасил ли он в фотошопе фотку Элайджи Вуда в рыжий цвет, чтобы понравиться пай-девочкам. Он ответил, что не любит пай-девочек, и она мило пошутила, что, может, он любит пай-мальчиков? Он постарался убедить её, что нет-нет, что ты, это точно не про меня. И даже сделал вид, что обиделся, ведь мужики на такое обязательно должны обидеться. Обидеться не получалось - слишком забавной казалась любовь мужчины к мужчине, но его она действительно не касалась, поэтому о чем речь.
Они договорились о встрече.
- Привет, я Вера. - голос Леди был хрипловат и низок. Подведенные густо глаза, яркие губы. Короткая юбка, стройные, хотя тонковатые, ноги. На фотографии она казалась нежнее и легче. Витя нахмурился - лохматая белая роза показалась неуместной под этот яркий макияж - в первую очередь, и под истинный пол юноши, выбравшем женскую судьбу - во вторую.
- Ой. - Витя сморгнул, пытаясь не изображать смущение, неуместное тут - хотя смутился. - Это мог бы быть хороший розыгрыш. Я оценил, Вера. Наверное, даже подарю вам розу. - коротко поклонился, протянул цветок.
- Что-то не так? - пухлые губки дрогнули в намеченной «обидке», демонстративно женственной.
- Нет, всё так. Кроме того, что вы - мужчина. - улыбнулся Витя спокойно. - Мы можем прогуляться, кстати. Поговорить.
- О. Это уже другое дело. И что, что мужчина. - Вера трепетнула ресницами, вычернеными до невероятной густоты. - Это не на долго.
- Операция? - понимающе спросил Витя. Он немного разбирался в вопросе. Сочувствие. Ведь это очень обидно, когда женская душа рождается в мужском теле. Приходится разбираться странными способами. Но Вера внезапно напряглась. Хотя розу взяла. И попыталась взять его под локоть. Он мягко отстранился - это уже было чересчур. Можно сделать вид, что не видишь выпуклости в середине короткой светлой юбки. Но очень тяжело этот «вид» превратить в «свидание». Так ему показалось. Но обидеть человека не хотелось.
- Это не тактично. - ответила Вера на «операцию». - Не надо так. - в голосе скользнуло раздражение. Бедолага - подумал Витя. Гормональная терапия, перепады, бьющие по нервам. - Ты что, правда не понял? Я же фото вывесила. Там же все видно. - Вера еще пыталась исправить ситуацию, ощущая всей кожей его смущение.
- Это была очень хорошая фотография. - улыбнулся Витя неуверенно. - Простите, Леди. Вы очень красивая, но я… Мне кажется, что… Это будет неправильно.
Губы ее обиженно скривились, в глазах мелькнула злость.
- Мы две недели общались по скайпу! Тебе все нравилось.
Витя напряженно поглядел на розу. Подумал, что скоро придется искать сквер. Чтобы посадить еще один белый куст.
- Нет, правда. - смягчить, не обидеть. - Вера, вы очень красивая. Я думаю, вам должно повезти.
- Мальчик. Не ломайся. - Вера, которая была на полголовы его выше, развернулась и прижала юношу к кирпичной стене. - Мы пойдем ко мне домой, и я покажу тебе класс. Тебе понравится. Ты просто еще не понял.
Витя ошарашенно попытался ее отстранить, когда умелая рука целенаправленно рванулась ему в брюки. Не мытьем, так катаньем, верно. На это он рассердился, и перехватил руку до того момента, как прикосновение стало слишком неприятным.
- Не надо. - лицо его сделалось закрытым и наряженным. Ему было уже почти противно - и ярко-красные губы. И эти черные ресницы. И напряженный бугор под бестактной тонкой юбкой цвета слоновой кости. - Вера. Прекратите сейчас же. Я не гей! А вы не женщина…
В нем была недюжинная сила, и транс охнул, отступая. Размахнулся, грубая пощечина оставила алый след на веснушчатой щеке.
- Урод! - пискнула она. - Пристает к порядочной женщине! Знаешь, куда засунь себе эту розу! - смятый цветок упал ему под ноги, и тонкий каблук наступил, растер, сминая и ломая хрупкие лепестки. Дернулась тень, рванулась прочь тонконого, быстро - но Витя удержался, не выдал. Кивнул.
- Извините, пожалуйста. - сказал, едва сдерживая нервный смех.
- Проблемы, сестренка? - из-за угла вынырнул кое-кто покрупнее. Витя недоуменно взглянул в лицо высокому и тяжелому мужчине. На кого он нарвался? Зачем это все? Просто ведь сайт знакомств… - Ого. Рыженькая красотка заартачилась.
- Дура я. - пискнула Вера. - Нужно было сначала напоить.
- Так. Парни. - Витя выпрямился. - Я пошел. Удачи вам.
Мужик качнул головой - мол, не все так просто. И размахнулся. Молча и ожесточенно. Чтобы единым ударом выбить из головы «обидчика» дурь. Витя увернулся. Короткий удар в грудь мужчины - и тот отлетел. Веру рыжий не тронул - она казалась хрупкой, и сломать ей ребра не хотелось. Развернувшись, Витя побрел прочь, надеясь, что в спину ему ничего не полетит. Не полетело. Мужик стонал, пытался встать и матерился под нос. Вера охала над ним.
Розы было жалко.

7.
- А чего ты хотел, идиот? - приятель глядит на него с циничной усмешкой. - Ты себя видел? Да все гомики столицы в тебе своего заприметят.
- Что? - Витя округляет глаза, не зная, как выглядят эти два изумруда в густой рыжей опушке ресниц. Приятель коротко хохочет, затягиваясь сизым дымком. В грязные окна студенческой общаги тянет стылым рассветом.
- Во-во. Ты еще пальчиками вот так сделай, - делает приятель невнятный «женский» жеманный жест, который в его бородатом исполнении выглядит несколько громоздко, и от того фарсово. - Ну и чего ты хотел?
- Девушку. - отводит он глаза в сторону. Дома сегодня быть не хотелось. Тут хотя бы люди.
- Ага. Сферическую девушку в вакууме. Невинную, романтичную и совершенно неприспособленную к жизни, как и ты. - сурово говорит приятель. - Так. Тебе хоть пиво можно?
Витя фыркает. Получается громко и весело, и приятель тоже смеется. Оба знают, что Вите можно все. Паспорт тому доказательство. Витя прощает приятелю грубость. Тот всегда так - ржет, а на деле заботится.
Они пьют пиво. Легче Вите не становится.

8.
Лунные тени скрещивались, путали путь - кому угодно, но не ему. Он ступал бережно, так, что ни одна травинка не прогибалась. Склонил голову, потянувшись носом к лесному цветку. Втянул, рассмеявшись почти беззвучно, легкий ночной аромат. Прислушался к треску какой-то птицы.
Ведь просто городской парк. Но старые деревья узловато тянули к нему ветки, кажется, просто чтобы погладить. В золотистых прядях запуталась какая-то колючка - утром придётся долго выпутывать, главное, не пойти на учебу с ней, а то ведь может и забыть.
Тюфта. Как там сказала та рыженькая? Слово-то какое. Смешное. Он снова рассмеялся - ему ответила из кустов птица.
Слово надо запомнить. Есть в нём что-то муми-дольное. Сказочное. А и что. Тюфта. Симпатичный такой рыжий Тюфта. Он сердито топнул ногой по хвое, и сорвался, побежал, купаясь в лунном свете. В такие ночи можно рискнуть. Выйти. Лунный свет прячет его от охотников. Быстрее, еще быстрее - пока не сгустились тени, пока хитрые глаза не высмотрели в гуще городского парка рыжего чужака. Пока не придётся убегать. Быстрее. Еще быстрее.
Тонкий, зовущий крик разрывает пространство.

9.
Анна просыпается. Ей снился какой-то сон, сон про белые розы и рыжие сосны. Какой-то правильный сон, но он уже утёк, испарился. Пора было вставать. Вчера она познакомилась с таким милым юношей.
«Да ты совсем мужиками одержима». - рассмеялась еще вчера подруга, когда она рассказала ей о неудаче с очкариком. «Нормальный мужик - повихляла ему жопой, у него и встало всё. Что тебе не так? Сама виновата…».
Неужели под этим желанием помочь кроется зависить? Анна не понимала. Но взгляды подружки становились все более сердитыми. Анна, искренне любуясь красивой фигурой девушки, ее густой темной гривой волос, удивлялась - той всего хватало. А кой чего было и поболе. Как раз того, на что «встаёт все». И эти противоречия - «одержима» и «сама виновата».
«Это все потому, что ты блондинка» - уверенно заявила та в итоге.
«В смысле, мозгов маловато?» - рассмеялась беспечально Анна. Подружка хмыкнула. И подумала - самокритика - великое дело. Громко и очевидно так подумала, Анна только вздохнула. Люди.
Анна просыпается. Сегодня у нее свидание. В кое-то веки - к ней подошли первыми. Парень был синеглаз и юн, он сиял какой-то таинственной силой, каким-то внутренним светом, той особой невинностью, которая отмечается в глазах, в лазурной ауре, в мерцании кожи. Что-то особенное. Парень подарил ей ландыши - это в середине июля-то! И где нашел. Он сказал, что давно заметил ее, и очень стесняется. Ну, это она как раз понимала. Хорошо понимала.

10.
На этот раз он дарит ей огненно-алую розу, яркую и откровенную, и она улыбается задумчиво - такой красивый символ любви и страсти. Искренности. Может быть - это оно? Нет, конечно, она и правда совсем наивна, и хочется чего-то настоящего, и у людей всё бывает по-разному, и ей никогда не понять, что же в ней не так.
- Ты такая красивая. - они сидят в кафе, и пьют апельсиновый сок. - Ты не боишься вечерами одна гулять?
Анна смотрит в его синие глаза и, кажется, влюбляется. Он совсем другой.
- Я надеюсь, что меня проводят. - говорит она наконец, пытаясь вспомнить, как правильно кокетничать. Кажется, надо трепетнуть ресницами, повести плечами, можно еще пальчиком вот так вдоль стакана. Но это уже совсем откровенно. Это уже сексуально. А ну и что. Может, этого не испугает её невинность. Кривится этим мыслям, вспоминая лён. Вспоминая лилейное свое платье - выбросила, не смогла больше его. Не понять этих людей.
- Кто? - он расправляет плечи, смотрит чуть напряженно. - У тебя кто-то есть? - голос его чуть дрожит. Анна улыбается. Вокруг нее светлее, чем в других местах. Пляшут-танцуют пылинки, мерцают в свете лампы.
- Нет… Нет, у меня никого. Ты же проводишь? - снова ресницы. Снова улыбка. Плечи. Руки. Так, кажется, он готов. Она ему нравится. Но она не может не нравиться - и в этом-то и проблема. Она поправляет прядку белокурых волос тонкими пальцами, зная, как нежно и красиво это выглядит. Перед ней сидит спасение от одиночества.
- Я? Да, конечно. - уверенно кивает он. Глаза его блестят, но в них нет того пьяного, грубого напора. Нет и скованной неуверенности, требующей от нее чего-то. Все хорошо. Хороший и правильный деловой мальчик в пиджаке. Они пьют сок, а потом она позволяет себе бокал красного сухого. Достаточно невинно, чтобы он не заподозрил в ней что-то слишком откровенное, что испугало того, льняного. И достаточно откровенно, чтобы показать, что она не боится. Не боится испачкаться.
Они говорят о разном. И о сексе, в том числе. Он признается, что у него не было еще девушки. Она улыбается, прячет глаза и мило розовеет. Не бойся, мальчик. Все хорошо. Правда. Ты говоришь, что тебе двадцать один. Это совсем немного. Люди такие смешные.
Он берет её под руку, и они выходят прочь. Он провожает ее домой - дорога через славный сквер, в котором белый розовый куст однажды… Ах, не надо о плохих снах.
- Мне иногда кажется, что мир намного сложнее. - говорит Анна, улыбаясь. Ей хочется поделиться. Она внезапно пъяна. - Что есть что-то еще.
- Что? - он заинтересован, он нежно глядит на нее, его глаза сияют, и он весь кажется объят этим нежным светом, за которым нет вожделения. Какая-то особая чистота.
- Я не знаю. - смеется она, не зная, как объяснить. - Есть что-то еще. Словно миры вложены друг в друга. И иногда ты просто берешь и попадаешь из одного мира в другой. А на самом деле ты не отсюда.
- И, наверное, - подхватил он, словно подыгрывая, - Очень тяжело привыкнуть. Тяжело устроиться в этом другом мире. Особенно если ты совсем иной.
- Да! Да, ты понимаешь. - смеется она облегченно. - Ты совсем иной, и такой лёгкий и невесомый, как лунный луч. Как серебро, как морская пена.
- Как серебро… - произносит он медленно. Он крепко держит ее под локоть, и, видя, как опадают сухие, выжженные лепестки с белого куста, Анна понимает, что может быть беда. - Ты и правда такая наивная? - спрашивает он. И она видит, что он немного старше. Или намного. Может, тридцать. Может, тридцать пять. Просто выражение лица. Навык. Игра. - Тяжело блюсти целибат, красавица, ради вас. Но приходится. Ничего. Еще две-три наивные дурочки - и я наскребу на виллу. Или целый небоскреб. - говоря это, он цепко тащит её куда-то в сторону, испуганную, оглушенную его злостью, которая внезапно выныривает из-под этого слишком яркого и нарочитого света.
Она кричит и рвется прочь, ударяет его, зная, что этот удар может пробить насквозь или сломать ему спину. Она не любит убивать. Не умеет. Не понимает - зачем. Но это охотник, и там, за деревьями, притаился кто-то с оружием в руках. Кто-то, кто умеет сгущать тени. Кто-то, кто прячется в снах. Но он крепко держит удар. Он не человек. Вот что это за свет. Он охотник. Он убийца фей и драконов.
Анна кричит и зовет на помощь. Зная, что первый же выстрел принесет этой невинной приманке возможность купить себе виллу. Или целый небоскреб.

11.
Витя побежал, когда услышал крик. Крик разрезал вечер, уронил тонкое острие лунного луча. После таких криков умирают. Но тот, кто кричал - та - не должна была умереть. Это он знал.
Уже влетая в сквер, он поймал поток, ударил ногами в пыль, вспугивая птиц и ранние желтые листья, упавшие на аллею. Гневный его вопль услышали окрестные собаки, согласно взлаяли.
Он мчал по аллее, и увидел, как мечется в ловушке… Такая невероятно красивая и хрупкая, что хотелось смеяться и плакать одновременно. Такая правильная и настоящая. Лунное серебро отразилось от белой гривы, ослепило на миг трех охотников - один удерживал ее в лассо, другой силился прицелиться, третий стоял в стороне, сгущая тени. Третий не был человеком. Третий был волшебным, утратившим что-то, но это он не успел разглядеть.
Кажется, иногда и они умеют рычать. По крайней мере, яростный звук, который сейчас вырывался из его горла, казался ему гневным рыком. На рыжих боках свет луны отражался кроваво - и он ударил. Его не ждали. Он намотал лассо на кончик рога, рванул, роняя охотника, а затем опустил на него копыта. Он чудом не попал под выстрел, хотя готов был прикрыть Ее. Кажется, любимые деревья напускали мороки, мешали их с лунным светом, чтобы скрыть его, смазать очертания. Он рванул к стреляющему - и ударил острием, вытаскивая заалевший витой клинок из груди убийцы.
Он повел головой, покрасневшими от гнева глазами, осмотрелся, чувствуя себя тяжелым и злым, как бык. Всхрапнул, ударил копытом о землю. Третий, темный, волшебный, предатель - бежал. Трус! Полетело вдогонку проклятьем. Не будет тебе покоя, беспокойный, не найдешь себе места… По рыжей шкуре прошла дрожь, когда точеная белая головка легла ему на спину.
Она устало вздохнула.
- Пойдем. - шепнула на ухо.
- Да… - да, выдохнул он, обнял за плечи девушку ласково. Нужно было уходить. Вдали слышались милицейские сирены. - Ты… Как тебя зовут?
- Цаца. - рассмеялась она весело. Лунное серебро смывало страх. - А тебя?
- Тю… Тюфта. - в тон ответил он ей. Девушка достала из сумочки платок.
- Тюфта-а… Стой. У тебя тут кровь. На лбу. Поранился?
- Нет… - смутился он. Она чуть покраснела, понимая. Но стерла алое пятно с веснушчатого лба.
- Надо тебя умыть. - сказала уверенно.
- Надо. - кивнул он.

12.
- Анна… Анналеальдэ.
- Витя… Виттореанго.
Они смеются, тонкие витые острия легко-легко касаются друг друга, раздается нежный звон. Они идут по лунному лучу, который слегка прогибается под хрупкими копытами. Они не отбрасывают теней. Белая спина. Рыжая спина. Звёздный ветер развевает две густые гривы. В одной из них запуталась колючка - все, что смог подарить им на память мир. Он остаётся за спиной. Они уходят.



(с) Чарли